Дискуссия о сущности и назначении литературы.
|
Участники :
|
|
И.Ж. В такой пасмурный день, как сегодня, и мысли приходят в голову довольно пасмурные. Темы для них всплывают тоже какие-то странные. Вот, например.
Павич, "Хозарский словарь". Почему за последние сто лет литература все больше и больше превращается в историю болезни пациента "Скворцова-Степанова"? Нет, мастерство обращения со словом даже растет. Такие кружева, что дух захватывает. И даже то, что отнюдь не везде наличествует принятое называть сюжетом - в общем, тоже не есть недостаток, а где-то, может, и наоборот. Но вот Дух... Один громадный больной мозг, мечущийся среди собственных галлюцинаций, бьющийся о стены, им самим же и созданные, Господи! Куда катимся мы, куда катится мир, если в нем стали преобладать такие потоки, в какую помойку превращается многострадальная земная ноосфера, если... И противостоит этому только - что? Будете смеяться : наивная сказка нового времени, фэнтези - та ее часть, что пишется женщинами. Все правильно : когда ребенок болен - мама укачивает его на руках и рассказывает сказки. Уж если нельзя вылечить, то хоть убаюкать, чтобы боль поменьше мучила. Авось, не проснется и не услышит грохота Армагеддона. Так во сне и ... Спаси нас, Господи. Опровергните вышеизложенное, Люди. В.Ф. Обидно за:
Пушкина, И.Ж.> Почему за последние сто лет литература все больше и больше превращается в историю болезни пациента "Скворцова-Степанова"? Нет, мастерство обращения со словом даже растет. Такие кружева, что дух захватывает. Позволь, позволь. Мастерство владения словом Павича - изумительное, но до Борхеса ему еще расти. Стиль Эко - прекрасный, но с Гоголем я бы его сравнивать не стал. Что же до Пелевина, то к нему я вообще отношусь довольно резко, в частности, в перечисленную тобой компанию он явно попал по ошибке, ему в этом ряду делать нечего. Все остальные представляют скорее прошлое, чем настоящее литературы. Итого - мастерство ни фига не растет, по крайней мере на выбранном множестве. Е.Р. Позволю себе напомнить уважаемым литературо -ведам и -водам, что мы (все-таки, в основной массе, по большей части и при прочих равных) оцениваем мастерство владения словом не писателя, а переводчика. "Романы Курта страшно проигрывают в оригинале..." В.Ф. Кстати, эта известная фраза, по утверждениям проверявших, не соответствует действительности. Хотя, безусловно, красива. Оценить же качество произведения по переводу, а точнее, оценить произведение в переведенном виде (ибо все равно никто Павича в оригинале не читает, а на кого сваливать ответственность за уровень - на Павича или на Павича в компании с переводчиком - мне лично все равно), как ни странно, возможно. Например, так поступает Нобелевский комитет, приводя (в меру успешно, но мог бы и хуже) к общему знаменателю всю мировую литературу. И наконец, мы же говорим не столько о форме, сколько о содержании. Мои замечания насчет Павича и Борхеса были замечаниями по ходу дела на заявление Жука о повышающемся с течением времени мастерстве обращения со словом, что, на мой взгляд, есть сильное преувеличение. Что же до истории болезни, то если описывать что-то другое, а именно бабочки-цветочки и любит-не-любит, то получится (в лучшем случае) Фрэнсис Скотт Фитцджеральд, пять рвотных пакетиков. Е.Д. Валерка, а мне понравился Фитцджеральд, может, у меня вкус плохой... С.Ч. Бедный Фитцджеральд. За что это ты так его?? А.Т. За дело. С.Ч. Я так не думаю. Борхес... Кортасар... Маркес... Магическая рельность... В.Ф. Все ты, Серега, путаешь. Это ж Борхес, не Кастанеда. Тем более Маркес. Какая там магическая реальность, кроме нашей, обычной. Плюс сила воображения. А вот честно описанная реальность - как раз и есть изнасилованная, это как на мир через подзорную трубу смотреть. С.Ч. Ничего я, Валера, не путаю. Кастанеда - это прогулка по путыне в автобусе с кондиционером. А Маркес - в кабине истребителя, с соответствующим ускорением. И ощущениями. В.Ф. Не целиком согласен. Маркес - это орлеанский блюз. Кастанеда - это Kenny G. Борхес на музыку так легко не перекладывается. С.Ч. Классно. Разные способы восприятия. Что касается реальности, то претензии были только к преобразованиям, которым латиноамериканцы ее подвергают ("магический реализм"). Сейчас он более моден, что ли. Но воздействие вносит серьезные искажения. Обычный человек так не видит. Я так не вижу. А вообще - литература это или нет, трудно судить. Я чувствую возрастание напряженности, понимаешь к чему подходишь, даже если для восприятия не хватает сосредоточенности. Ты - по другому. А то, что реальность, как таковая, определяется способом ее восприятия, стало, по-моему, общим местом, спасибо товарищу Кастанеде. В.Ф. Что же до Ф.С.Ф., то спорить не стану, но от мнения своего не откажусь. Почему в кино так много убийств, маньяков, разврата, героев-одиночек и нарко-мафиози? Куда, спрашивается, катится мир? Отвечаю: в кинотеатр. С литературой история схожая. Кому интересно читать о буднях закройщиц. А вот если эта закройщица страдает раздвоением параноидальной личности и на третьей странице закраивает полуметровыми ножницами швея-моториста, то это уже сюжет. А если к тому же этот швей носил в кармане визитку Джанни Версачи, то сюжет густо нарастает психологией (весьма болезненной). Так что всякий мало-мальский писатель пишет об отклонениях от нормы, за что мы, норма, ему благодарны (при слове "норма" читатели Сорокина вздрагивают, остальные в ужасе крестятся). Как говаривал товарищ Дуглас Адамс, don't panic. Впрочем, спаси нас Господи все равно. И.Ж. "Не дождетесь, гражданин Гадюкин" (разумею благодарность). Старая истина : если человеку постоянно говорить, что он свинья - он-таки захрюкает. Если вышеупомянутую "норму" непрерывно долбать по мозгам (причем, заметь, со всех сторон : от "Бешеной" Бушкова до того же "Хазарского словаря"), то мозги у этой "нормы" перестанут быть нормальными. И выйдет, что литература, вместо того, чтобы исследовать отклонения (из профессионального интереса, господа!) формирует новую "норму", внедряя в нее всю ту пакость, которую описывает. Атомная бомба, в общем. Научно-исследовательский интерес без тормозов. А.Т. Иринка! Мир разный. Он никуда не катится, а просто вертится. Литература вертится вместе с ним. Проблемы с жизнеутверждающими текстами существовали всегда. Мы уже обсуждали как-то бедность описаний рая. Счастье- чувство одномоментное и мало нуждающееся в выходе наружу. Боль требует выхода. Е.Д. Саня, позволь с тобой не согласиться. Счастье, по-моему, тоже нуждается в выходе. Я чувствую это на себе очень часто. Я пишу, только когда счастлива, потому что не могу держать это в себе, потому что хочу поделиться и дарить всем вокруг. И.Ж. Вот именно. Обратите внимание, ЧТО пишет Женщина. Если уж не спасти этот мир, то хоть приласкать. А не добавлять во внешнюю гадость еще и гадости своей внутренней. Мне кажется, такая литература не есть возобладание каких-то скверных потоков. Скорее форма протеста и освобождения. Рассогласование лирического героя ( умоляю не путать его с автором ) и пространства отражает лишь несовершенство обоих. В этом смысле самое существование подобного взгляда на мир - есть твердое доказательство, по меньшей мере, неокончательности твоего процесса качения куда-то. И.Ж. Хорош протест. Это как в фильме "Дракон" : мужик поджигает телегу и начинает бить окна в окрестных домах. Его спрашивают : "Что вы делаете?" - "Борюсь." - "Против кого?" - "Против всех." - "За что?" - "За светлое будущее всего человечества". У несчастных читателей что, своей боли мало, чтобы им еще за писательскую отдуваться? А.Т. "Больной мозг, мечущийся среди собственных галлюцинаций", является литературно слишком богатым материалом, чтобы пренебрегать им. Мы слишком дорожим словами. Их головокружительные кружева рождаются в первую очередь из немыслимой пустоты( Кафка, Маркес, Бродский ). Затем идет просто игра. Игра в слова ( Эко, Кундера, Павич, видимо Кортасар, может быть Набоков ). Вокруг слишком много боли. Отложенная в текст, она, если угодно, не уменьшается, но становится другой. Превращается из жизни в литературу. Мы почему-то называем это несоциалистическим реализмом. Отсюда Пастернак, Беллоу, Белль. Ну и, конечно, есть театр. Рабле, Брехт, Дюренмат... И.Ж. Приношу запоздалые извинения г-ну Ч-ну, и соглашаюсь с ним : имхо, надо беречь внимание читателей (а заодно и самих читателей) от выкрутасов собственного литературного героя. И от своих игр с ядовитым материалом. NB!!!!! Саня! Это я не о тебе и твоей книге. Имхо, у тебя-то как раз с техникой безопасности все в порядке. А.Т. Фэнтази же - это как детектив или производственный роман. К нему надо относиться, как к бизнесу или как к газете. Захватывает не содержание а процесс чтения. Мы в большой степени наркоманы печатного слова. Е.Д. Полностью согласна, когда попадается захватывающая книжка, это ж все побоку, и взахлеб читать - пока не кончится, а потом ломки... А.Т. Жизнь прекрасна. Почитай что ли Экзюпери или Довлатова. Е.Д. Ура! Саня, воистину не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Неожиданно-приятно видеть в тебе единомышленника, хотя я опасалась встретить как раз в тебе главного оппонента, когда не решилась писать про свое, а Жука, наоборот, воспринимала на близкой точке зрения... "Не страшно потерять уменье удивлять, страшнее потерять уменье удивляться..." Давайте же удивляться! Я вас всех люблю! Аленка. В.Ф. Могу предложить великолепное позитивное чтение. Называется Жюль Сюпервьель. А то вот, перечитай Писахова. А.Т. Что же касается Армаггедона, то его не будет. P.S. Пелевин в этой компании лишний. Он на мой вкус в любой компании лишний. P.P.S. Что такое Сорокин? В.Ф. Сорокин - это тебе не Пелевин. Общего у них только шум, который они наделали в русской литературе. Читать Сорокина невозможно, это физически тяжело, но не как Джеймса Джойса, скажем, а совсем по-другому. Намного хуже. Есть только несколько человек, которым бы я позволил почитать Сорокина, а остальным бы строго-настрого запретил, и я не знаю больше ни одного автора, от чьих произведений я бы хотел охранить окружающих таким способом. Я считаю, Саня, что ты как раз можешь читать Сорокина, и если станешь, начни с "Романа" либо с "Сердец четырех". Мне очень интересно было бы твое мнение. Почти всем остальным участникам листа (не считая нас с П-ским, мы уже отведали по самое не хочу) следует держаться от Сорокина подальше, и это для вашей же пользы, поверьте. Это вам не знаменитая глава из Ерофеева, которую девушкам читать было не велено. Тут все серьезно. Я предупредил. М.С. Жук пишет: Спаси нас, Господи. Опpовеpгаю: "Я тут, знаете, книжки pазные читаю, богословские, все больше по специальности. Так мне кажется, что испытания будут еще... Как же, как же, большие испытания", - все также конфузливо, но как-то убедительно говоpил он. - "Hо уныния допускать нельзя, большой гpех - уныние. А испытания будут, ибо сказано "...ангел вылил воду... и сделалась кpовь". Пеpсонаж: о.Александp Е.Д. Жук! Мне очень хочется опровергнуть вышеизложенное. Только у меня нет всех тех знаний, что у тебя, Валерки, Сани, я половины-то не то что не читала, не слышала, я только живу и чувствую! А чувствую... Фантастика! Пару дней назад я собиралась написать в лист прямо противоположное: как мне донести собеседнику, человеку напротив, что жизнь ПРЕКРАСНА !!! что она ровно такая, в какую веришь! И я верю в светлые, радостные тона. Я не написала, полунесобравшись-полупобоявшись возражений от сторонников теории "гомосапиенсов", но Жук! Ты?! А как же "Я - женщина! Я вижу мир иначе..."? И.Ж. Ну да. Я - иначе. А упомянутые мной писатели? Е.Д. Я понимаю, что тема разговора - литература. Ну не знаю, я, наверно, современной литературы... Вот сегодня в газете "Петровский курьер" прочитала статью про "нового Есенина" Александра Лепехина, человека, кассеты которого "произвели бум среди творческой интеллигенции" (кстати, кто-нибудь встречал?). Мужик - пастух из Ленобласти, а вот: Покрывается бархатным золотом Есть же, есть такое, не только "больной мозг, мечущийся среди собственных галлюцинаций". Я обязательно пришлю еще очень добрый рассказ, только заберу свою книжку на следующей неделе и наберу... В.З. Жук! Медаль тебе на грудь имени Хулио Хуренито и звание "Почетный провокатор". А Эко можешь вернуть, если так перепугалась. М.П. Жук! Отвечаю про литературу, очень кратко, так как особым временем не располагаю. Обдумывая твой вопрос, стоит во-первых вспомнить строки А.K. Толстого: "Тщетно, художник ты мнишь, что творений своих ТЫ создатель, со всеми вытекающими отсюда выводами. Далее, когда я слышу где-либо о "пессимизме" и "мрачности" Щербакова, мне хочется порекомендовать произносящим такие слова людям переслушать поучительнейшую песню "Острова". Все, конечно, знакомы с содержанием, но для большей выразительности перескажу. В это "наставлении сыну" на протяжении 6-7 куплетов ведется речь о том что все хреново и никаких волшебных островов, воспетых в легендах, нет и в помине. И все для того чтобы в последнем куплете заявить, что это увещевание было необходимо лишь для того чтобы адепт достаточно окреп духом для восприятия волшебного феномена островов. Это позволяет мне перейти к последнему тезису. С точки зрения небезызвестной "теории храма" из "Града Обреченного", да и просто здравого смысла, роли людей по отношению к искусству подразделяются на несколько групп. Я могу припомнить как минимум "творцов", "жрецов" и "потребителей". Это говорит о том что мы тоже участвуем в процессе прихода в жизнь творений, в ключевой точке коего процесса стоят творцы, в том числе указанные тобой. Являясь частью этого процесса, я воспринимаю работу упомянутых писателей (поэтов) не как "метание среди собственных галюцинаций". Мне ощутимо видится, что они поют электрическое тело в полный рост. Позволю себе закончить цитатой. "Золотая удача - это когда особый взлет свободной мысли позволяет увидеть красоту жизни" - что бы там Т-н с Ф-ном ни с читали про Пелевина. О.К. И.Ж> Почему за последние сто лет литература все больше и больше превращается в историю болезни пациента "Скворцова-Степанова"? А тебе никогда не казалось, что за последние сто лет люди стали настолько свободнее внутренне и внешне, что состояние потенциального пациента Скворцова-Степанова, как осознаваемое, так и нет, уже не ощущается как нечто инородное? мир, конечно, изменился, да, но кто кого менял: мир людей, или люди - мир? И.Ж> Один громадный больной мозг, мечущийся среди собственных галлюцинаций, бьющийся о стены, им самим же и созданные, Господи! Наоборот, эти стены не ограничивают, а тесны, и твой "больной мозг" стремится их раздвинуть. Претворить галлюцинации в жизнь, выйти за пределы реальности, данной нам дейктично - люди всегда это пытались сделать и, в частности при помощи слова. И фэнтези, к которому ты апеллируешь, тем же занимается. Просто оно менее честно. Или менее профессионально с точки зрения опять же литературы - если ее понимать как искусство слова. Д.К. Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью? И.Ж. Вперед, претворяйте галлюцинации, господа. На мой взгляд, этот мир и так достаточно страшен. М.П. Повторю цитату: "Тщетно, художник ты мнишь, что творений своих ТЫ создатель, Никакой больной мозг не может принести в этот мир ничего, что в нем уже не плескалось бы. Самое страшное чтение - сводки новостей. В общем, позовите дедушку, он отразит. К.В. Я! Я - тот дедушка! А.Т.
Танки грязи не боятся.
(эпиграф) Субъективный идеализм воинствующего интроверта, объективный материализм буддиста, какофония сновидений дряхлой лесбиянки... Мы все ждем от литературы каких-то чудес. Но, как известно, они ежели и случаются, то только отменно паршивые. С.Ч.
Понятно. Ария попугая... А.Т. Конечно "дряблой лесбиянки". Ты абсолютно прав. Вот оно в действии - соотношение действительности и литературы. Кстати, а чего это ты попугаем обзываешься? С.Ч. Это просто цитата, "Убийство - наивная форма смерти, тавтология, ария попугая..." А.Т. Пора смириться. Человек и печатный текст существуют параллельно. Сакральный акт чтения следует сравнивать с зеркалом или совокуплением. Характеристику их обоюдной отвратительности оставляю в стороне. Человек, достигший определенного внутреннего возраста, набора событий и переживаний, должен спокойно относиться к внешним эмоциональным факторам, особенно литературным или живописным. Скверная погода вызывает мигрени, а весеннее солнце обостряет сексуальное влечение. Это физиология. Мудрый, впрочем, способен с ней справиться и не бросаться вешаться или, наоборот, трахаться, как кролик из Кентукки. Особенно не следует допускать физиологию в область восприятия текста. Во всяком случае, мне мало приходилось встречать текстов, которые обладали бы серьезной собственной энергетикой в тротиловом эквиваленте. Я хотел бы научить вас равнодушию и покою. К счастью, вы не слишком-то хотите учиться. Инстинкты восторга и отвращения сидят в нас так глубоко, что мы считаем их саморазумеющейся формой существования души. Мы говорим, "ничего не существует, все сон", но сами в это не верим. Точнее говоря, не делаем из этого никакого практического вывода. Я говорю: "существует все". И вывод мой прост - это все не стоит внимания, которое мы ему уделяем. Прочел роман Сорокина "Сердца четырех". Валера прав, читать его почти никому не следует. Внешний уровень кала, совокуплений, насилия, расчлененных существ и т.п. превосходит пределы восприятия человека. Скорее всего, вас станет незаурядно тошнить. Это не метафора, а реальная рвота, неспособность принимать пищу. Уж я-то в этом разбираюсь. И все же это восхитительный роман. Книга, по четырехсюжетной классификации, о поисках Грааля. Автор, судя по всему, знает о любви между человеком и пространством нечто такое, что трудно передается обычными словами. У него нежная и трепетная душа ( "знаю я, что у него нежное и трепетное" ). Близкие часто укоряют меня, что то барахло, которое я пишу сам, отвечает и даже нагнетает мое собственное сиюминутное настроение ( "счастье - это миг"). Это не так. В действительности, самые мрачные тексты я пишу в отменном расположении духа, а самые жизнерадостные, насколько я такие вообще пишу, в минуты душевного кризиса. Или наоборот - никакой связи тут нет. Проедполагаю, что это правило распространяется на многих, пачкающих бумагу не только в сортире. Для пишущего литература есть творчество, иллюзия, бизнес - что угодно - только не реальность. Она этого просто не заслуживает. Последнее, что следует делать читающему, это рассматривать литературу, как что-то ответственое. В.Ульянов - один из лучших литераторов нашего века - имел несчастье относиться к себе черезчур серьезно. Он собрал своих поклонников в партию и понаделал дел. И других примеров масса. И.Ж. В начале века бухтеж подобного рода уже происходил. Искусство для искусства, произведение создается не для зрителя / читателя / слушателя, а само по себе, след-но, "все позволено". Но раз все позволено художнику / писателю / композитору, то давайте и "потребителям" всех этих радостей тоже позволим все. В том числе, рассматривать литературу как что-то ответственное, тошнить в мешочек от ФСФ-подобных вещей (если кому хочется тошнить), радоваться от того, что нравится, и не читать то, что не нравится. А то как-то нечестно. С.Ч. Саня, ну что тебе сказать? Сравнение миража с телевизором. Литература - это проекция реальности. Трехмерного - на плоскость, точнее - двойная проекция - сначала в мысли, потом - в текст. Страдания по поводу того что пирамида на листе бумаги теряет свою истинную форму и обаяние - для бедных. А вообще, все что ты говоришь - довольно вторично, и, Бог бы с ним, только - негигиенично по отношению к окружающим. А.Т. Страдать, действительно, нечего. Я-то говорю о том, что именно в момент чтения между читателем и текстом происходит некий процесс ( акт ). Он сиюминутен, и дальше оба продолжают существовать сами по себе. Мысли по-моему мало учавствуют как в письме так и в чтении. Впрочем, это всего лишь точка зрения человека, которому не нравится думать. К.Б. Мысли-то может (даже наверное), и не участвуют, но некоторая информация при этом в организм поступает. В результате, процесс-то сиюминутен... и текст действительно продолжает существовать сам по себе, но не читатель. С.Ч. Я только против того, чтобы рассматривать процесс исключительно физиологически. Мне кажется это бесперспективным. Мысли... тут, видимо, все дело в определении понятия "мысль". Все равно - в отправной своей точке - и там, и там - это ментальный процесс. А.Т. К вопросу о гигиене. Возможно, тебе-то, Серега, и было бы любопытно почитать Сорокина. В любом случае, мне было бы очень интересно твое мнение. С.Ч. Судя по твоему отзыву, это занятие не для слабонервных. Не знаю, жалко времени продираться вместе с автором там, куда ему заблагорассудилось забраться, если это внутренне не актуально... Для меня форма очень важна, ничего не могу с этим поделать...
|
